|
Избранное
* * *
Длится наше испытанье –
так из века в век...
Ты мечта и наказанье,
милый человек!
Не хочу терять то чудо,
что в глазах твоих.
Ночь, в которой я не буду,
перельётся в стих...
И подхватит звёздный ветер
наши имена,
Разольётся в лунном свете
песня–тишина.
Вышьет ночь судьбу на пяльцах –
так из века в век.
Мы – два пленника–скитальца,
горький человек.
* * *
Всё разлуки, разлуки…и, кажется, нет им конца…
Как давно, мой любимый, к тебе не склоняла лица,
Не пила из ладоней твоих родниковой воды,
У огня не сидела до первой погасшей звезды.
По обочине лета с тобой не брела не спеша,
Позабыв о земном, не парила в пространстве душа.
Как давно, как давно…я не помню совсем ничего –
Ни дождя, ни рассвета, не помню тебя самого…
Коридоры веков, лабиринты из прожитых лет…
Ни тебя, ни меня в этой загнанной памяти нет.
ДОЖДЬ НА ДВОИХ
Нам в подарок дождь, весенний дождь.
Подставляй ему лицо и руки.
Он избавит от житейской скуки,
С ним ты ощутишь, что вновь живёшь.
Беззаботный, ласковый чудак
По асфальту беззаботно пляшет,
Клен ему зелёной веткой машет, –
Веселить округу он мастак.
Посмотри, как радостно струится,
Как в бездонных лужах пузырится!
Мы не избалованы Судьбой,
Этот дождь нам на двоих с тобой.
* * *
Дождь наклонился над тобой,
Целуя волосы и руки,
Отгородив живой стеной
Твои печали и разлуки.
На утешения богат
И в нежности неповторимый,
Он говорил с тобой, как брат,
И как отец, и как любимый.
* * *
Есть тайна у старого дома и сада,
У этой калитки, обвитой плющом.
И шепчутся листья: «Не надо, не надо,
Не надо расспрашивать нас ни о чём».
Там, в лунном пространстве, две легкие тени
Скользят, чью–то память тоской вороша.
Замшелые тянутся к дому ступени,
Парит, замирая от счастья, душа.
Там таинство грусти шагов отдалённых
Застыло в прозрачной ночной тишине,
И нежность двоих безымянных влюблённых
Звездой отразилась в забытом окне.
* * *
Лунные мили и километры,
Память светла.
В таинстве ночи, в шёпоте ветра –
Всплески весла.
В давнем былом и в настоящем –
Видится мне, –
В звёздной гондоле, морем скользящей,–
Мы, как во сне.
Лунный песок, лунная пена,
Лунный прибой…
Не было слаще этого плена,
Где мы с тобой…
БЕССОННИЦА
Седая косматая дрёма
Свернулась в клубок, словно кот.
Бессонница бродит по дому,
Уснуть до утра не даёт.
Скрипит у дверей половицей
В бездонной ночной тишине,
Причудливой тенью ложится
На сумрачно–белой стене.
Обрывками сбивчивых мыслей
Летит под сверкающий свод,
Где месяц на коромысле
Богатство созвездий несёт.
Бесстрастной отшельницей бродит
В безмолвной вселенской глуши,
Мечтами куда–то уводит,
Былое тоской ворошит.
* * *
Давно зажглись ночные фонари.
В безмолвии – мерцание свечей.
Мне эту ночь Всевышний подарил
И город, что когда-то был ничей.
Любимая, он только наш теперь,
Сейчас и до скончания веков…
Я осторожно приоткрою дверь
В твой сон, где отражение стихов.
В пространстве удивительный покой.
Тобой звучит серебряная тишь.
Душа переполняется тобой,
Ты, как ребёнок беззащитный, спишь.
И лунный свет стекает по плечу
На пряди разметавшихся волос.
«Единственная»,– как во сне, шепчу
Из прошлого, что прежде не сбылось.
Серебряный играет клавесин…
И кажутся нелепыми слова.
Я в неуютном мире не один,
Пока во мне любовь моя жива.
И до утра сегодня не уснуть,
В безмолвно-тихой нежности моей.
Ты бесконечная земная суть
В небесном истеченье лет и дней.
* * *
У каждого своя война,
Любовь и смерть, своя весна.
Своё звучанье тишины
И ностальгические сны.
Своё сложение стиха,
Своё понятие греха,
И тело – для души одежда,
И, как спасение, – надежда.
И память, как стальной капкан,
В нём свой Берлин и свой Афган,
И дождь за сумрачным окном,
И незабытый отчий дом.
И очень верится, что есть
Своё Отечество и Честь.
* * *
О, как боимся, что осудят
И бросят камнем взгляд вослед,
И отчужденьем утро будет,
Без светлых радостных примет.
Что растворится в легкой стае
Высокий слог высоких дум,
И век, как серый снег, растает,
Безбожно–призрачно угрюм.
В плену обиды и сомнений
Бредём наперекор мечте –
Былой любви глухие тени,
Чтоб поклоняться пустоте.
Русским воинам, павшим в боях за Отечество.
За пределами скорби – предел,
Примирились забвенье и память,
Там закат ослепительно бел
И холодное Солнце над Вами.
Здесь меняют обличья века,
Оставляя могильные плиты,
И плывут над Землёй облака,
Серебристым мгновением свиты.
И к вечерней молитве зовёт
Перезвонами скромная звонница,
Серебрится темнеющий свод,
И скорбит у надгробий бессонница.
Ветер гонит по плитам листву –
Золотых эполет очертания…
Вижу Вас не во сне – наяву,
Вы живёте в полях Мироздания.
* * *
Жажда с голодом пополам
В постижении сердцем света.
Недостроенный белый храм
В одинокой душе поэта.
Разговор – без надрыва и слёз –
Не считает свои минуты.
Шутка жизни – почти всерьёз.
И небесны земные путы.
Одиночества белый храм…
Вновь скиталец идёт по свету,
Непонятный и чуждый вам.
Век за веком уходят в Лету.
* * *
Уездный тихий городок,
А кажется, что вся планета
Усвоить силится урок
Прощания с минувшим летом.
Тела застывших тополей –
На смерть помечены крестами.
И тем тревожней и больней
Все недосказанное нами.
Прощально–тихий вздох реки
По ожидавшим приговора…
Как эха гулкие шаги
У временного коридора.
Павлу Иванову–Остославскому
Как радостно, что всё же в мире есть
И, верится, что очень долго будет
Царить над пошлостью Любовь и Честь
И справедливость неподкупных судий.
Пусть ныне не поют во славу дев,
Но сокровенности жива молитва,
Не укрощая боль, тоску и гнев,
Звучат литавры,– не умолкла битва.
И продолжает ветер песни петь
Органом труб нездешнего рассвета,
Не поглотит безжалостная смерть
Восторженность ребенка и поэта.
Твоя душа – святилище огня,
Не погасить его безмолвным тленом.
С такой любовью смотрят на меня
Глаза души непознанной вселенной.
* * *
Все мы чуда по–прежнему ждём,
В суете кто на что уповая…
И обрушилось небо дождём,
Перекрёстки невзгод заливая.
Уносила, смывая, вода –
Боль и грязь, и бездушье разлуки…
Словно струны, рвались провода,
Оборвав ожидания муки.
* * *
Огромного Солнца пылающий диск.
Стрижей–крикунов суматоха и писк.
Недетская жажда увидеть отца
Из дома гнала малыша–сорванца.
Тоска подступала опять и опять,
Такая, что взрослому вряд ли понять.
И помнились дни, что, как сны, коротки,
И нежность тяжёлой отцовской руки.
Хотелось уткнуться в родное плечо,
Что так широко и так горячо…
Минуя проспект и знакомый вокзал,
Все дальше беглец в никуда убегал.
И ветер, ерошивший ёжик волос,
Сам захлебнулся горечью слез.
И ощутили, взмывая, стрижи
Всю беззащитность невинной души.
А город, уставший от зноя, как мог,
Его по–отечески нежно берег.
* * *
Это просто вечер был такой, –
Золотились облачные дали,
Город пил божественный покой
С привкусом возвышенной печали.
* * *
Эта жизнь – между раем и адом,
А глаза – глубиной с небеса…
Старый пёс с человеческим взглядом
Различал тишины голоса.
Разорвал золотое пространство
Бесприютной гитары аккорд.
В нём звучало любви постоянство.
Гитарист… И бездомный Милорд…
Он вдыхал эти странные звуки
И, сливаясь с печалью певца,
Видел чьи–то далекие муки
И начало чужого конца.
По–осеннему в городе стыло,
И гитара умолкла давно.
Лихорадило пса и знобило,
Но душа его знала одно, –
День – холодный осколок ненастья,
А по сути, – и он благодать,
И дарован Судьбою на счастье,
Чтоб предавших тебя – оправдать.
* * *
Скоро умолкнет степь и покорится доле.
Прежний её восторг станет церквушкой в поле.
Злобного ветра надрыв и заунывное пение –
Выучат и её ангельскому терпению.
* * *
Мы с тобой затерялись в прошедших веках.
Смерть тебя унесла на холодных руках,
Ветер в поле остался разлуку стеречь,
А закатным огнем стали сабля и меч.
Мне б прорваться к тебе. Без тебя, как в аду.
Я по лезвию времени снова иду.
Но не скажет никто, где сойдутся пути,
Мне к тебе сквозь века и сквозь годы идти.
* * *
Мы мстим за любимых, ушедших давно.
И пьём этой горечи боль, как вино.
Былое ночами уснуть не даёт,
Багровое Солнце над миром встаёт.
И прежний закат, и кровавый рассвет
В потерянных судьбах оставили след.
Кровавая бездна разверзнула пасть,
В седле удержаться б, коню не упасть.
Разлука с Судьбою давно заодно,
Мы пьём этой горечи боль, как вино.
Я хотела бы жить
С Вами в маленьком городе.
М.Цветаева.
Я хотела бы жить с Вами в маленьком городе,
Где по солнечным стенам течет виноград,
Где таятся в тени многоликие шорохи
И на нас с любопытством ребёнка глядят.
Молчаливых домов безупречна таинственность,
И ещё не расстреляна наша весна.
Там навеки осталась я Вашей единственной,
А желание быть – для любви не вина.
Звонкий цокот копыт будоражит проталины,
Небеса – Половецкие пляски огня.
И воскресшее утро дымится испариной.
Этот день, этот век для тебя и меня.
* * *
Тишина охватывает улицы,
За деревья прячутся дома.
Молчаливо небо, небо хмурится,
Заблудилась в городе зима.
Снег парит, и первое мгновение
Кажется, – он всё собой связал –
Белое парящее забвение,
Перекрёстки, улицы, вокзал…
Скоро ночь за пеленой укроется,
Побелеет чёрное крыло.
А душа никак не успокоится,
Ей тревожно, трепетно, светло...
Белое парящее забвение
И пространство – белоснежный зал,
И живёт счастливое мгновение
В городе, который нас связал.
|
